Где небо ласково целует в губы воду,
Где горизонт уже не виден моряку, -
Оплакивает чайка там свободу,
Бемолем хриплым радуя тоску.

О, бедная, заблудшая душа,
Душа погибшего от гордости Икара!
Я крику внемлю словно не дыша…
За что, за что тебе дана такая кара?!

За что ты проклята богами всех планет,
За что тоскливо плачешь над волнами?
За что тебя оставил белый свет,
Обрек рыдать надменными слезами?!

Поведай мне, отшельнику от мира,
Тяжелый и печальный свой секрет,
И, может быть, с моей разбитой лирой
Отменный вы составите дуэт.

Мы вместе будем петь о Божьей воле,
Наш голос разольется по волнам.
С тобою мы подумаем о доле,
Что предначертана Хранителем лишь нам…

Выходите на «бис», господа –
За концом есть другое начало.
Вы актеры теперь навсегда,
Неужели вам этого мало?

Аплодируйте, зрители, звонче!
Опускается занавес красный.
Гул, что в зале все громче и громче,
Проникает на сцену напрасно.

Вы достойно все роли сыграли,
Но чего же молчите угрюмо?
Что идет за концом, вы узнали…
Так срывайте скорее костюмы!

Кем ты был? Подлецом? Меценатом?
Кто ты есть – волк иль агнец святой?
Жил как праведник или в разврате?
Заслужил ли ты вечный покой?

Лишь в конце были сброшены маски.
Вы актеры, немного каких!
Ах, как близко теперь мы к развязке!
Вы стоите без лиц шутовских…

Как же пьеса прошла быстротечно!
Пьеса, пьеса… Иль жизнь – как назвать?
Да, уж кануло прошлое в вечность,
Так зачем же о нем вспоминать?

Это трагикомедия века.
Можно отзыв оставить в ответ?
В ней раскрылась вся суть человека
За предельно короткий сюжет.

Вот и занавес пола коснулся;
Вот и все – «хеппи-энд» за спиной.
Да, судьбе ваш спектакль приглянулся,
Хоть на первый просмотр и простой.

Средь людей нет бесстрастно-правдивых,
Хоть однажды, но каждый соврет…
Как порою вы лжете красиво!
Только ложь кандалы вам кует…

Пьеса, пьеса! Как ты завершилась –
Были сорваны маски навек!
Все актеры с личиной простились,
Лишь в конце стал собой человек.

Выходите на «бис», господа!
За концом есть другое начало.
Жизнь сквозь пальцы ушла, как вода.
Неужель вам и этого мало?

Тянется сердце не к дому, а в бой,
Ликует душа пред сраженьем!
Таким уж рожден скандинавский герой –
Ему лишь в войне упоенье!

Поднимем же, воины, кубки с вином
Во славу побед предстоящих!
Нам наши мечи вручены Всеотцом,
Отлиты из гнева скорбящих.

Скорбящих о павших на бранных полях
Героев, чей гнев безграничен;
Застыл он в мерцающих мщеньем очах,
Горящей душе стал привычен.

Поднимем же кубки за сладкую месть,
Да, смерть мы на смерть обменяем!
Не будет поругана воина честь,
Разить мы врагов не устанем.

Хельхейм содрогнется от стонов и мольб
Сраженных оружием нашим;
Познает и недруг глубокую боль –
Наш гнев беспощаден и страшен!

Поднимем же кубки во славу богов,
Споем о валькириях песни.
Нам до Вальгаллы – десяток шагов,
А там – каждый воин воскреснет.

Стремленье к победе – черта храбреца,
Сын Севера сдаться не может;
Он к цели своей идет до конца,
Преграды в бою уничтожит!

Поднимем же кубки за павших в бою,
Кто храбро и верно сражался,
Под меч подставляя кольчугу свою,
И с жизнью достойно расстался!

Поднимем же кубки за тех, кто сейчас
Со мною сидит в этом зале.
До битвы остался единственный час…
Что ж, встретимся, други, в Вальгалле!

Едва коснулось солнце горизонта
И утонуло в ласковых волнах,
У кромки неба очертился контур:
Идет корабль в черных парусах.

И вьется по ветру над ним «Веселый Роджер»,
Звенят бутылки, громко брань звучит.
Казалось бы, свое корабль отжил,
Но нет, назло ветрам к закату мчит.

Соленый воздух над Карибским морем
Пропитан порохом и ромом на века,
Не золото ИМ нужно, а просторы,
Свобода – слабость и желанье моряка!

КомпАс ведет на рандеву с судьбою,
Навстречу приключеньям и мечтам,
Туда, за горизонт, где полосою
Прижалось море тесно к небесам.

Заиграл гармонист свою пьесу,
Разлилась трель в округе села.
Но открою я тихо завесу –
Я в селе никогда не была…

Я не видела шумное стадо,
Что пастух ведет вечером спать;
Не бежала босой по прохладе,
Тихой зорькой, едва успев встать.

Не пила молока я из крынки,
Не смотрела на алый рассвет,
И не гладила травы-былинки,
Что окрасились в розовый цвет.

Не касалась рукой я водицы,
Что ласкает берег пологий,
Не ныряла в волну-баловницу,
Не глядела на мостик убогий…

Я была рождена для столицы,
Для бескрайних проспектных рядов,
Избалованная я девица,
Что бредет вдоль фонарных столбов.

Заиграл гармонист свою пьесу,
Разлилась трель в округе села.
Но открою я горько завесу:
Никогда я в селе не была…

Не любитель я пафосных строк
И напыщенных фраз я не гений.
Слов слащавых не важен поток,
И количество выражений.

Я за словом в карман не лезу,
Но и речь моя – не из метафор…
А вы знаете роль диеза?
Он – как в чай добавляет сахар.

И слова выше есть на полтона,
Чище фраз нечетких, безликих.
Хоть у них не из злата корона,
Да зато много мыслей великих.

Как древний страж сокровищ скрытых,
Врата вперед от точки «ноль»,
Он в дрёме бодрствует, забытый,
Познавший перемены боль…

Горячим ветром охлажденный,
Уставший звездам счет вести
И весом мыслей изможденный,
Он все ж готов свой гнет нести.

Охранник снов царей великих,
Он – проводник чрез зеркала.
Сфинкс хитроумный, многоликий,
С душой, сгоревшею дотла.

Чего он ждет в пустыне дикой,
В прозрачном отзвуке времён,
Что слышит он в последнем крике
Последних жертв, таких, как он?

Неужто думает, как прежде -
Воспрянет, воссияет свет,
Подав отчаянью надежду?
Иль все же есть иной ответ?

Кого он ищет грустным взором?
Неужто тех, кто вдруг разбил,
Ногой попрал, облил позором
Все то, что раньше возносил?

Скажи мне, Сфинкс, так что ж тревожит
Твой сон в пустыне вековой,
Горячий камень сердца гложет
И нарушает твой покой?

Молчишь… Быть может, лучше это…
Молчи и дальше, тайн отец,
Ведь без загадки нет ответа.
Ответ же – тоже не конец.

Два ангела тихо на крышу спустились –
Прозрачный и черный, как смоль.
Лицо одного от улыбки светилось,
Другого – коверкала боль.

Один в белых пальцах сжимал список длинный,
Другой же – большую косу.
Один вниз смотрел добродушно и мирно,
Второй – утирая слезу.

«Что скажешь, на смертных любуясь?» –
У темного светлый спросил.
Тот фыркнул: «Пред всеми красуясь,
Лгут даже тем, кто им мил…

Ни Бог им не страшен, ни дьявол,
Желанья их – шепот бесОв.
Не взять смертных рамками правил,
Не скрыть под тяжелый засов.

Скучна их судьбы кинопленка,
О глупость тупится коса.
Чтоб вставить их память в книжонку,
Достаточно четверть часа…»

Светлый ангел в ответ промолчал –
Что же Смерти ответить на это?
Кто мудрей – князь концов и начал
Или просто приверженец света?...

Однажды мы надели маски,
И полюбилась нам игра,
Хоть от безумной страшной сказки
Уже давно бежать пора.

Мы променяли жизнь на дикий,
На лживый танец в мире грез;
На сумасшедший и безликий
Кошмарный бал средь горьких слез…

Мы вечно лжем. Мы лжем беспечно,
Как будто так и дОлжно быть;
Внушив, что время бесконечно,
Не можем жить, творить, любить.

Не можем искренне смеяться,
Не можем искренне мечтать;
Взаправду можем лишь метаться,
От избавленья прочь бежать.

В туза шестерка нарядится:
Так модно ложью щеголять!
Короной пешка возгордится,
Ферзем всё ж не успевши стать.

Однако, все марионетки –
Рабы иллюзий, слуги грез.
На лицах скрытые пометки:
«Смеемся вместо чистых слез».

Шуты, паяцы, арлекины…
Колода карт – не человек.
Печальна яркая картина.
Несчастный век, пропавший век!

О, алый занавес, спускайся!
Скрывай бездушный ад от глаз!
Актер, довольно! Лучше кайся!
Ведь шанс открыться дан лишь раз…

Однажды мы надели маски
И полюбилась нам игра
В бездумной красно-черной пляске,
Хоть от нее бежать пора…

А мне, пожалуйста, в один конец билет.
Туда, где каждый любит и прощает,
Где никогда не смотрит бедам вслед,
И где никто добра не забывает.

В один конец. Обратного не надо.
Один билет. На поезд скоростной.
Билет туда, где люди будут рядом,
Не разделенные пространством и бедой.

Билет туда, где каждое оконце
Открыто настежь вере и любви.
Туда, где никогда не сядет солнце,
И где сердца поют, как соловьи.

Хочу уехать ночью, на второе.
Смотреть в окно, припав к стеклу щекой,
И чувствовать простое и родное,
Смахнув слезу с ресниц своих рукой.

Хочу уснуть в поездке, не дождавшись
И первой остановки на пути.
Хочу, до места нужного добравшись,
Еще часок по улице пройти.

А мне, пожалуйста, в один конец билет.
Да, если можно, ближе к четвергу…
Туда, где зла и ненависти нет.
Билет домой, к родному очагу.